Сегодня психологи востребованы в службах социальной помощи населению. Чем они занимаются, каковы перспективы их дальнейшей работы? Поговорим об этом со Светланой Афанасьевной Беличевой – доктором психологических наук, профессором, президентом консорциума «Социальное здоровье России», членом научно-экспертного совета при Председателе Совета Федерации.

 -  Светлана Афанасьевна, Вы принимали активное участие в становлении социальной работы в 90-е годы. Расскажите, как это происходило.

-   В начале 1990-х годов российское правительство озаботилось тем, чтобы в стране открывались социальные учреждения, ориентированные на поддержку семей и детей группы риска. Эти задачи остаются актуальными до сих пор.

-   Имеется ли сегодня статистика по числу детей группы риска?

-   К сожалению, достоверных цифр, полученных в результате исследований на больших выборках, сейчас нет. В некоторых публикациях приводятся данные, что 50-70% российских школьников имеют психосоматические проблемы. Насколько это верно, затрудняюсь сказать. Но очевидно, что количество детей с различными проблемами психического здоровья, развития и поведения чрезвычайно велико. Как велико и число деструктивных семей.

-   Что психологи называют «деструктивными семьями», семьями «группы риска»?

-   Это семьи, в которых родители по разным причинам – и социальным, и экономическим, и психологическим – не могут создавать нормальные условия для воспитания детей. Таким семьям должны оказывать помощь специально подготовленные профессионалы - психологи, социальные работники, педагоги. Это давно и неплохо делается в западных странах. У нас же в начале 90-х годов таких служб и специалистов просто не было.

-   В СССР существовала система охраны и поддержки детства…

- В Советском Союзе два социальных института занимались детьми-правонарушителями: это были инспекции по делам несовершеннолетних (КДН), то есть милиция, и комиссии по делам несовершеннолетних, которые работали на общественных началах (ИДН). Они осуществляли в основном меры административного воздействия по отношению к трудным подросткам. Родителей штрафовали или делали им устный выговор, ребят ставили на учет в детской комнате милиции, направляли в спецшколы или спецПТУ,  и на этом работа заканчивалась. Это была административно-карательная практика превенции детских правонарушений. И хотя в советские времена практически было достигнуто социально-экономическое равенство населения, а  молодежью активно занимались и комсомол, и пионерская организация, преступность среди несовершеннолетних росла. С 1968 по 1988 год она увеличилась на 200% - то есть  в среднем возрастала на 8,3% в год. Это свидетельствует об абсолютной несостоятельности административно-карательной  превенции.

Поэтому в Комитете по делам семьи и демографической политике при Совете Министров РФ в 1990 году все-таки «дозрели» до необходимости введения социальной работы в стране. Для научной проработки вопроса было учреждено два ВНИКа (временных научных коллектива), один из которых  назывался «Государственная система социальной помощи семье и детству»,  и меня пригласили им руководить. ВНИК должен был  разработать концепцию охранно-защитной превенции, в соответствии с которой предстояло сформировать новую социальную инфраструктуру для  оказания психологической, социальной, социально-педагогической, медико-социальной помощи детям из семей группы риска. Нужно было организовать подготовку специалистов – социальных работников и практических психологов, поскольку у нас в то время не было ни одного факультета социальной работы, ни одного факультета социальной педагогики. На весь Советский Союз приходилось всего 5 факультетов психологии в столичных университетах, и те выпускали только преподавателей психологии и научных работников.

Мы собрали достаточно большой коллектив ученых – более 150 человек из разных институтов и городов. В основу концепции охранно-защитной превенции легли положения моей докторской диссертации, которая была защищена в 1989 году. Около двух лет шли острые, напряженные дискуссии, собиравшие представителей разных министерств. Мы разрабатывали научно-методическое обеспечение для вновь открывающихся факультетов социальной работы. Очень трудно переваривались эти идеи в то время, но, тем не менее, в итоге концепция была принята, и 8 сентября 1993 года вышел Указ Президента РФ «Об охране прав и профилактике отклоняющегося поведения несовершеннолетних».

Этот Указ фактически легализовал новую социальную инфраструктуру, которая стала очень интенсивно формироваться, и за короткий период в системе соцзащиты были  открыты более трех тысяч социальных приютов, реабилитационных центров,  территориальных центров социальной помощи семье и детству.

В систему образования стали вводиться школьные психологические службы и социальные педагоги, открываться центры психолого-медико-социальной помощи.

Нашим коллективом была также сделана научно-методическая разработка системы коррекционно-развивающего обучения.

-   Чем было вызвано введение такой системы?

-   Дело в том, что при поступлении в школу у большого количества детей (до 30%) выявляются психосоматические проблемы, отставание в развитии  познавательных процессов, эмоционально-волевой и мотивационной сферы. Таким ребятам по своим возможностям очень трудно учиться наравне с другими детьми, им нужна дополнительная коррекционно-развивающая помощь. Их не только учить, но и  «подтягивать» нужно. Мы провели исследования, которые показали, что в компенсирующих классах эти дети себя чувствуют более  благополучно, чем в обычных классах. И более успешно обучаются. Кажется удивительным, но в обычных классах труднее учиться именно детям с незначительными, а не с ярко выраженными дефектами развития. Одноклассники относятся к ним хуже, считая их просто ленивыми и тупыми.

-   Какова природа отставания этих ребят от сверстников?

-   У половины детей нарушения имеют  органическую природу и связаны с дефектами центральной нервной системы, а психическое развитие другой половины ребят запущено в результате неблагоприятных условий семейного воспитания. При первичной  диагностике природу нарушения определить трудно, но в течение первого  года компенсирующее обучение «подтягивает» детей с социально-психологической запущенностью, и потом они вполне нормально могут учиться в общеобразовательной школе.

-   Какие перемены в 90-е годы в этой области происходили в системе здравоохранения?

-    В здравоохранении стала расширяться система психологической помощи при  реабилитации подростков-наркоманов. Для детей, страдающих нервно-психическими заболеваниями, также нужно было организовать помощь медицинских психологов и психотерапевтов.

Одновременно с этим началась подготовка новых специалистов. Впервые факультеты социальной работы стали открываться в 1991 году, а сегодня их   более 140. Число факультетов психологии уже перевалило за 400, а факультетов социальной педагогики  - за 80. Более 600 вузов стали  готовить специалистов для этой сферы! Эти факультеты остро нуждались в научно-методологическом обеспечении. А наша наука в то время была не готова решать такие проблемы - практическая и академическая психология развивались параллельно друг другу, не пересекаясь. Практики в основном занимались адаптацией западных технологий для своей работы и их использовали, академическая наука свысока на это смотрела, и такое положение дел продолжалось достаточно долго. Но, однако, наступил перелом, началось сближение, возникли новые направления психологической науки, которые стали обеспечивать актуальную практику. В частности, появилась такая отрасль психологического знания, как превентивная психология.

-   Расскажите, пожалуйста, чем занимается превентивная психология?

-   Ваш вопрос адресован непосредственно автору этого научного направления. Оно было разработано мной, и в 1993 году вышла моя книга «Основы превентивной психологии». Эта отрасль прикладной психологии  изучает природу отклоняющегося поведения на основе системного, междисциплинарного анализа, при котором исследуются факторы, которые деформируют социальное развитие детей – и психобиологические предпосылки, и социально-психологические факторы, связанные со  взаимодействиями ребенка в своей среде (родительской, семейной, школьной), и психолого-педагогические факторы, и социокультурные – имеется в виду воздействие негативной информации, которую ребенок получает от СМИ. И задача превентивной психологии – не просто диагностировать и корректировать отклонения, но и предупреждать их. То есть понять причины, которые деформируют психосоциальное развитие, и работать с ними.

-   Какое поведение ребенка можно назвать «отклоняющимся»?

-   Отклоняющееся поведение принимает самые разные формы: это и агрессивное поведение, и корыстное, и саморазрушающее поведение.

-   Светлана Афанасьевна, какие ошибки родителей  в воспитании приводят к асоциальному поведению детей?

-   Воспитание нужно начинать, когда мать еще вынашивает ребенка.  Психологическое состояние будущей мамы, ее вредные привычки и образ жизни скажутся на его здоровье. Любит ли мать будущего ребенка, хочет ли она его,  какую музыку слушает – все имеет значение.

Мы проводили исследование среди детей, обучающихся во вспомогательной школе, и выяснили, что 27% из них приобрели интеллектуальную недостаточность за счет неблагоприятной беременности матери и родов. Еще 43% имели родителей-алкоголиков.

Если ребенок родился здоровым, то очень важно, чтобы родители не делали  ошибок в периоды возрастных кризисов у детей. Из психологии известно, что существует несколько кризисов возрастного развития, когда у ребенка формируются новые психологические образования. В это время очень важно  правильно строить взаимоотношения с ребенком.

В 1 год малыш начинает ходить, проявляет любопытство. Можно, конечно,  его за это наказывать – а можно создавать безопасные условия для развития его  познавательной сферы.

В 3 года ребенок осваивает речь, вырастает его социальная активность и любознательность. Ребенок путается у мамы и папы под ногами и хочет вместе с ними участвовать в домашних делах. Опять же, одни родители отмахиваются от его вопросов, а другие начинают в игровой форме вместе с ребенком заниматься домашними делами. 

7 лет - ребенок в школу идет. Опять проблемы. Надо следить за тем, чтобы учебные нагрузки были соразмерны возможностям ребенка.

Далее - кризис подросткового возраста. Это конфликтный период, когда обостряется критическое отношение ребенка ко взрослым и, с другой  стороны, проявляется стремление к общению со сверстниками, ориентация на их мнения и вкусы. В это время происходит психофизиологическая перестройка и «эндокринная буря», неравномерно развивается сердечно-сосудистая и костно-мышечная система, меняется  самооценка – у подростка  возникает масса психологических и психофизиологических проблем. Нужно с пониманием относиться к тому, что с ним происходит, нельзя  жестко на  ребенка давить. И здесь семьи часто нуждаются в психологической помощи. Но ведь мы говорим о благополучных семьях. У которых и материальное положение нормальное, и желание воспитывать ребенка присутствует. А  сколько неблагополучных семей, в которых дети бедствуют, живут  заброшенные, завшивленные, голодные.

Превентивная психология работает с факторами, деформирующими нормальное психосоциальное развитие подростка.

Кроме того, появилось такое новое направление, как психосоциальная работа, когда оказывается психологическая помощь по преодолению социальной дезадаптации.

-   Почему может возникнуть дезадаптация?

-   К ней может привести психическая травма, которую переживает человек,  - потеря близких, работы, посттравма военных конфликтов и др.

-   Психосоциальная работа может вестись не только с детьми?

-   В ней нуждаются очень многие взрослые, а когда больны взрослые, не могут быть здоровыми и дети.

Новое профессиональное сообщество, которое занималось психосоциальной работой, нуждалось в специализированной литературе, в адаптации западных технологий. Нужно было создать психологическую консультацию, где можно было апробировать новые методы работы. Количество проблем было так велико, что мы решили создать консорциум «Социальное здоровье России».

-   Светлана Афанасьевна, в 2006 году консорциуму, который Вы основали и возглавляете, исполнилось 15 лет. Расскажите, пожалуйста, какую работу он проводит.

-   В 1991 году мы учредились, а к 1994 году создали уже все необходимые подразделения. С 1994 года выходит наш журнал - «Вестник психосоциальной и коррекционно-реабилитационной работы». У нас есть книжное издательство, образовательный центр,  где проводятся семинары для психологов. Работает психологическая консультация. 

-   Имеются ли у нас в стране специальные профилактические программы для занятий с детьми-сиротами, учениками вспомогательных школ, детдомов?

-   Есть научные центры, которые работают с детьми с интеллектуальной недостаточностью. Это Международный институт семьи и ребенка имени Рауля  Валленберга в Санкт-Петербурге, Институт коррекционной педагогики в Москве. Несколько центров специализируется на помощи детям-сиротам. Мне приходилось бывать в пединституте г. Арзамаса, где созданы очень интересные программы по работе с воспитанниками детских домов.

-   Как Вы оцениваете условия социальной работы, психологической  помощи  и развития сейчас?

-   Сегодня я глубоко разочарована в  социальной политике нашего правительства. К сожалению, принятые в последнее время законы далеко не способствуют развитию социальной работы, особенно в системе образования. Все, что они ни делают, ведет к сворачиванию этой работы. Вот, скажем,  принят закон – 122-й. Он фактически лишил социальную сферу государственной поддержки, переложив расходы на регионы. А поскольку многие регионы экономически несостоятельны, возникла идея подушного  финансирования образования. В этом случае зарплата учителя и положение школы зависит от количества учащихся. Мы уже видим, что в результате стали «вымываться» из школ социальные педагоги, психологи, классы коррекционно-развивающего  обучения, в каждом из которых должны обучаться 10-12 человек. Малокомплектные сельские школы вообще оказались под угрозой закрытия – там не набирается достаточное для финансирования количество учеников. И при этом говорят о том, что будет формироваться Фонд будущих поколений – да поколений в будущем не станет, если мы будем так относиться к нашим детям! Сейчас принимаются законы безо всякой консультации со специалистами, с учеными. То есть  законотворцы считают, что они все знают. И в итоге получаются опасные для социального здоровья нации результаты.

Что же касается социальной работы, то здесь возникают аналогичные  проблемы. Если не будет государственных фондов социальных выплат, то только небольшая часть центров останется в государственном подчинении, а остальные станут переводиться на муниципальный уровень, где должны будут финансироваться из местных бюджетов, которые в значительной части регионов чрезвычайно скудны. Значит, снова грядет  сокращение.

В условиях социального неравенства, которое  успели создать за это время, когда в стране имеется огромное количество бедных, надо создавать все условия для социальной государственной поддержки населения, а мы идем на то, чтобы их лишить этой поддержки. Такая ситуация меня крайне удручает.

-   Сейчас  у нас, как на Западе, ставится акцент на индивидуальной и групповой психотерапевтической работе с дезадаптированными   подростками. Хотя в нашей стране имеется свой уникальный опыт по воспитанию ребят в коллективах.

-   Очень интересный вопрос, и очень важный. А.С. Макаренко был крупнейшим практиком и ученым, причем как ученый он все еще мало известен. Им были выявлены социально-психологические закономерности формирования коллектива как воспитывающей среды. Я считаю, что без создания такой воспитывающей среды в любом коллективе – будь то детский сад, школа, вуз или  армия – никакая индивидуальная психологическая и социальная помощь не поможет. Поэтому его концепцию и педагогический опыт нельзя забывать, как и все, что у нас за многие годы было наработано в этой сфере. Педагогика Макаренко успешно зарекомендовала себя в работе подростково-молодежных центров, которые создавались для ресоциализации   дезадаптированных подростков. Я сама наблюдала за работой подобного подросткового клуба  в Тюмени.   В то время, когда не было еще профессиональных психологов, в этом клубе за счет макаренковской системы чудеса творились. Сотни подростков–правонарушителей были перевоспитаны.

-   За счет чего это происходило?

-   Ребята включались в систему новых отношений, постепенно изменялся их социальный статус, прививались новые интересы и увлечения. Такая форма работы привлекательна для подростков еще и потому, что социализация в клубе протекает по образцу мужского поведения, в отличие от феминизированных ныне школ.

-   Как можно использовать этот опыт в новой социально-экономической ситуации? Есть ли государственная воля работать в этом направлении?

-   У нас система таких межшкольных клубных учреждений находилась под ведомством Комитета по делам молодежи. Этот комитет постепенно реформировали, и сейчас он в Министерстве образования и науки вошел в департамент с очень большим и очень сложным названием (Департамент молодежной политики, воспитания и социальной защиты детей). Благодаря таким слияниям «размывается» и фактически ликвидируется государственная поддержка этих молодежных учреждений. Тем не менее, многое зависит от воли региональных властей, поскольку на регионы переложена большая часть проблем воспитания и социальной поддержки. К сожалению, на местах  не у всех хватает понимания значимости этих задач.

Мы говорим о тяжелых и неприятных вещах, но все-таки закончить наш разговор я хочу на позитивной ноте. Мне пришлось побывать в очень многих регионах, и я вижу, сколько в социальную деятельность вовлечено людей, которые душу, знания, судьбы свои отдают своему делу - совершенно удивительных людей, которые трудятся за копейки. Они понимают сердцем и умом важность этой работы для сегодняшнего и завтрашнего дня. И на них вся надежда. Они, конечно, нуждаются в поддержке. И очень хочется верить и надеяться, что это поймут и те люди, которые руководят сегодня нашей страной.

Интервью провела Ольга Жигарькова

    «Психологическая газета: Мы и Мир» (№4[128]2007)