|
Чрезмерное неравенство доходов – одна из наиболее болезненных и
взрывоопасных тем для нашего общества, которую склонны замалчивать и
власть, и те социальные слои, для которых она дискомфортна.
При этом и в нашем обществе, и в среде профессионалов, обсуждающих эту
тему, не так уж выражена инерция советской «уравниловки». Сейчас едва ли
найдется сколь-нибудь значительное число сторонников позиции, согласно
которой люди должны жить «одинаково» (да и в советское время так не
считалось). Но сформировались очень четкие понятия нормального и
избыточного неравенства в распределении доходов.
Неравенство: нормальное и избыточное
Нормальным считается неравенство, при котором доходы 10 % наиболее
богатых слоев населения превышают доходы 10 % наиболее бедных слоев не
более чем в 6-8 раз. Это характерно для западноевропейских стран.
Значительное превышение такого соотношения принято считать избыточным
неравенством. В современной России, по данным независимых исследований,
разрыв в доходах составляет 25-30 раз, а в столице и в ряде других
городов достигает 40-50 раз (по данным О.И. Шкаратана и др., 2009). Это
ставит нашу страну в один ряд с государствами, характеризующимися слабо
развитой экономикой и несправедливой социальной структурой: примерно
такой же разрыв в доходах между самыми богатыми и бедными наблюдается в
странах Латинской Америки.
Если нормальное, умеренное неравенство положительно влияет на общество и
его экономику, то избыточное неравенство проявляет себя как негативный
фактор.
Так, по данным А.Ю. Шевякова, снижение избыточного неравенства на 1 %
приводит к повышению темпов экономического роста примерно на 5 %, а
темпов роста инвестиций – на 6,2 %.
По данным Т. Персона и Г. Табеллини, неравенство негативно коррелирует с
ростом экономики, а увеличение доходов у пятой части самых богатых
слоев общества снижает среднегодовые темпы роста экономики.
Ф. Ларрэн и Р. Вергар на материале анализа 45 стран установили, что
увеличению неравенства в распределении доходов соответствует падение
производства на душу населения, и сделали вывод о том, что неравенство
тормозит процесс экономического роста.
Таким образом, с начала 90-х годов среди исследователей-экономистов
растет консенсус в отношении того, что увеличение неравенства в
распределении доходов негативно сказывается на экономическом росте.
Как неравенство влияет на экономическое поведение
А.Ю. Шевяков дает социально-психологическое объяснение связи неравенства
и экономической эффективности. Он пишет: «Неравенство в зависимости от
условий, в которых оно реализуется, может оказывать диаметрально
противоположное воздействие на социально-психологическое состояние
общества.
В нормальных условиях, когда оно не порождает у значительных по
численности групп населения чувства социально-экономической
несостоятельности, когда большинство видит в нем возможность улучшить
свое положение, осуществление которой целиком зависит от собственных
усилий, неравенство позитивно влияет на психологическую атмосферу в
обществе, стимулируя конструктивное напряжение социальных сил. Это
подтверждается результатами недавних сравнительных исследований в США и
странах Западной Европы. Они показывают: чем больше неравенство в оплате
труда, тем выраженнее субъективная склонность к интенсивному труду и
выше производительность труда.
Напротив, неравенство, порождающее лишения среди значительных групп
населения, вызывает ощущение бессилия, невозможности улучшить свою
ситуацию, воздействует на социально-психологическое состояние общества
негативно. В этом случае оно не только служит источником психологической
напряженности, но и деформирует мотивацию социального поведения, в
частности, репродуктивного».
Из теорий социального сравнения следует, что когда различия в уровне
доходов субъектов А и Б сравнительно невелико, но все же достаточно
существенно, более обеспеченный Б служит для А образцом для подражания,
актуализирующим у него установку: «Я хочу и могу жить, как Б, для чего
следует приложить такие-то и такие-то усилия». Сравнение с Б мотивирует
А, создает у него позитивный образ будущего и повышает его активность.
Если же различия доходов чрезмерны, это порождает у А мысль о том, что
все равно за Б никогда не угнаться, а это вызывает чувство
неполноценности, недостижимости высоких имущественных стандартов, черной
зависти к Б. В результате сравнение с Б ухудшает психологическое
состояние А, снижает его трудовую мотивацию, вызывает апатию,
«экономическую фрустрацию» личности (Хащенко, 2005).
Этот механизм распространяется не только на бедных, но и на богатых.
Известный экономист Д. Ариели, подчеркивающий, что «мы по природе своей
склонны заниматься сравнениями», приводит любопытный пример: когда была
открыта информация о зарплатах высшего управленческого звена в США, то
его представители получили возможность сравнивать себя с другими и стали
требовать, чтобы им платили не меньше. Это породило космические темпы
роста их зарплат. «Вместо того чтобы вызывать стыд, каждое новое
повышение уровня компенсации у одного директора заставляет других CEO
(Chief Executive Officer – высшее должностное лицо компании. – Авт.)
требовать себе еще больше», поскольку «богатые начинают завидовать
сверхбогатым».
Отметим, впрочем, и возможность обратных эффектов – «успокаивающего»
влияния социальных сравнений. По данным Г.В. Градосельской, наши
сограждане, живущие на селе, как правило, завышают субъективную оценку
своего материального положения, поскольку сравнивают себя с соседями,
которые живут не лучше их. Особенно остро негативные психологические
эффекты социальных сравнений проявляются в ситуациях, когда посредством
СМИ искусственно навязываются недостижимые образцы для подражания
(гламур, образ жизни «новых русских»). Они порождают в обществе лишь
раздражение, агрессию, суицидальные намерения, протестные настроения.
Неравенство и демография
Отсюда проистекает выявленная А.Ю. Шевяковым вроде бы парадоксальная
связь чрезмерного неравенства доходов с депопуляцией нашей страны:
«Анализ статистики за годы реформ свидетельствует, что изменения
тенденций рождаемости и смертности в России на 85 – 90 %
обусловлены избыточным неравенством и высокой относительной бедностью
населения», а «вытеснение избыточного неравенства за счет нормального
неравенства ведет к росту рождаемости».
Естественно, живущие в условиях бедности хуже питаются, меньше заботятся
о своем здоровье, имеют меньшие возможностей заводить и воспитывать
детей, что обусловливает более высокую смертность и более низкую
рождаемость у бедных слоев населения. Однако приводятся данные и о том,
что в 1994 – 2007 годы уровень рождаемости тесно коррелировал с
уровнем удовлетворенности жизнью. При этом ведущим фактором общей
удовлетворенности жизнью является субъективное экономическое
благополучие.
Ухудшение здоровья населения, произошедшее в первое пореформенное
десятилетие, связывалось исследователями с рядом причин, важнейшие среди
которых – понижение жизненных стандартов большей части российских
граждан, которое отразилось, в частности, на качестве питания;
увеличение стрессовых нагрузок вследствие высоких темпов общественных
изменений; заметно возросшее потребление алкоголя; развал системы
здравоохранения; утрата представителями наиболее уязвимых слоев общества
контроля над обстоятельствами своей жизни и осознание ограниченности
жизненных перспектив.
Этот процесс затронул в первую очередь тех, кто оказался на нижних
ярусах социально-экономической стратификации, тогда как в верхних ее
слоях, по данным Н.Л. Русиновой и В.В. Сафронова, показатели здоровья
были существенно лучше.
В дальнейшем тоже проявилась большая связь между здоровьем и уровнем
доходов, причем у женщин она выше, чем у мужчин, которые, благодаря
высоким доходам, имеют большие возможности позаботиться о своем
здоровье, но нейтрализуют свой шанс вредными привычками. А в условиях
улучшения экономической ситуации в стране наиболее отчетливые перемены к
лучшему в отношении здоровья происходили в страте с относительно
высокими доходами (при прочих равных условиях и у женщин 26 – 40
лет).
По убеждению многих отечественных демографов, при сохранении
современного уровня неравенства в обществе преодолеть негативную
динамику смертности не удастся. То же самое относится и к негативной
динамике рождаемости.
При этом наша страна, за исключением ряда ее южных регионов, переходит к
«психологической» модели деторождения, которая характерна для западных
стран. Определяющим для этой модели является то, что решение родить
ребенка принимается на основе социальных и психологических соображений,
таких как возможность обеспечить ребенку достойную жизнь, представление
о будущем, которое его ожидает. При этом более образованные женщины
рожают первенца в среднем на 5 лет позже, чем женщины с менее высокой
квалификацией, а у женщин с учеными степенями вероятность бездетности
вдвое выше, чем у домохозяек.
В подобных условиях именно относительная бедность, порождаемая
чрезмерным социальным неравенством, служит одной из главных причин
снижения рождаемости, а ключевым фактором отказа иметь детей или рожать
второго ребенка является представление родителей о невозможности
обеспечить им достойное существование.
Этот фактор способен влиять и на смертность, создавая у человека
пессимистическое видение своего места в обществе, чреватое стрессами,
психосоматическими заболеваниями и даже суицидами.
Относительная бедность, определяемая на основе самоощущений
населения, почти в два раза превышает официально исчисляемый уровень
бедности (бедными себя считают около 40 % граждан России) и связана с
уровнем неравенства.
Получается довольно любопытная картина, в очередной раз опровергающая
примитивный «экономический детерминизм» и иллюстрирующая ведущую роль
социально-психологических факторов (См.: Юревич А. В. Динамика
психологического состояния современного российского общества // Вестник
РАН, 2009).
«Как ни странно, несмотря на то, что, согласно данным государственной
статистики, в течение 2004 – 2006 гг. экономическое благополучие
населения в целом неуклонно повышалось, субъективное качество жизни
россиян хотя и медленно, но снижалось», отмечает Г.М. Зараковский.
Конечно, эту статистику можно заподозрить в необъективности. Но, скорее
всего (одно другого не исключает), «на население негативно воздействует
какой-то объективный психологический фактор». Этот фактор состоит в
оценке человеком своего субъективного качества жизни в результате
социальных сравнений.
С конца 1990-х годов к середине 2000-х в нашей стране существенно
ухудшилась статистика заболеваний, в этиологии которых большую роль
играют стрессогенные факторы, таких как заболевания системы
кровообращения и органов пищеварения. Г.М. Зараковский объясняет данный
феномен в свете двух возможностей: 1) расхождения адаптации к
происходящему на сознательном и бессознательном уровнях, 2)
психофизиологических издержек более активного образа жизни, в частности,
многократной занятости, необходимых для адаптации к новым экономическим
условиям.
Видимо, в подобных случаях можно говорить не просто о психосоматике, а о
социосоматике, состоящей в том, что образ общества, который
вырабатывается у человека, посредством психологических процессов
оказывает влияние на его психофизиологическое состояние.
Образ общества, характеризующегося чрезмерным материальным неравенством,
не только становится фоном для низкой оценки человеком собственного
благополучия и может фрустрировать его. Большую роль способны сыграть и
другие стороны этого образа – ощущение вопиющей социальной
несправедливости, неуправляемости ситуации или ее нахождения под
контролем «злых сил» (очевидно, что различия в уровне доходов надо
сокращать, но это почему-то не делается), стагнации положения дел и
отсутствия перспектив его улучшения. Можно высказать предположение о
том, что образ общества, в котором живет человек, для него не
когнитивная абстракция, а один из важнейших факторов протекающих в его
организме процессов.
Неравенство доходов и социальные болезни общества
К пьянству, самоубийствам, употреблению психоактивных веществ и другим
формам самоуничтожения человека подталкивает и бедность как таковая, и
ощущение своей никчемности в обществе, где основным мерилом того,
насколько он состоялся в жизни, являются деньги, и убежденность в
невозможности улучшить свой материальный статус в условиях
несправедливого распределения доходов.
«Социальные болезни», вносящие большой вклад в депопуляцию России и
ухудшение качества ее населения, тоже во многом производны от
чрезмерного социального неравенства и его социально-психологических
последствий.
Показательна выявленная Г.Л. Ворониным высокая отрицательная корреляция
между количеством самоубийств и восприятием людьми уважения к ним в
обществе, а также их востребованности в нем, одним из главных
показателей которых также является уровень доходов.
Характерно для современной России и огромное количество убийств, по
количеству которых на 100 тысяч жителей мы занимаем одно из первых мест
в мире, превосходя большинство европейских стран и США, тоже
неблагополучные в данном отношении. Количество убийств служит одним из
главных индикаторов уровня агрессивности общества. Эта агрессивность,
особенно характерная для нашей молодежной среды, аккумулирует в себе
разные факторы – например, влияние нашего телевидения и кинематографа,
создающих культ «крутых парней» и «хороших бандитов».
Большую роль играет и массовая фрустрация, вызванная завышенными
ориентирами благополучия и невозможностью их достижения. Вспомним хорошо
известную в психологии концепцию Н. Миллера и Д. Долларда, согласно
которой именно фрустрация, невозможность достижения человеком
поставленных перед собой целей, порождает агрессию. Этот механизм можно
спроецировать и на макросоциальный уровень, где можно говорить о
массовой фрустрации, переживаемой людьми, которые оказались в сходных
социально-психологических условиях. Особенно существенно, что среди
бедных все больше становится людей молодых, с наиболее высокими
социальными ожиданиями: четверть бедного населения России составляют
люди в возрасте 16 – 30 лет.
Социально-политические последствия чрезмерного неравенства доходов
Как показывают социологические опросы, для россиян абсолютно не
легитимна частная собственность на природные ресурсы.
Количество граждан, выражающих позитивное отношение к частной
собственности, по отношению к началу 1990-х годов сокращается.
Данные Е. Шестаковой и Т. Соколовой показывают, что «важная особенность
бедности в России состоит в том, что она воспринимается большинством
населения как результат социальной несправедливости, допущенной в ходе
ваучерной приватизации в начале 90-х годов». Некоторая амортизация
итогов приватизации 1990-х в общественном сознании была бы возможной
только в том случае, если бы неравенство доходов сокращалось. Однако в
современной России неравенство доходов лишь возрастает, что еще более
обостряет восприятие несправедливого распределения их источников.
Это лишает легитимности в глазах значительной части населения не только
частную собственность на природные ресурсы, но и сложившуюся
экономическую систему в целом. «По мнению общества, власть и
собственность сосредоточились в руках бюрократов, богатых и криминала»
(В.К. Левашов, 2007). Нелигитимность распространяется и на политическую
систему, что порождает протестные настроения, делает шаткой всю нашу
общественно-политическую структуру и, в свою очередь, порождает
негативные экономические последствия (утечка капитала в результате
неуверенности его обладателей в завтрашнем дне и т.п.).
Сокращение неравенства доходов содействовало бы развитию среднего класса
и другим улучшениям структуры нашего общества. В данной связи О.И.
Шкаратан отмечает «очевидное несовпадение политики правящих кругов с
заявленными приоритетами по формированию среднего класса», плохо
реализуемыми в условиях столь вопиющего неравенства доходов. Как
подчеркивает французский лауреат Нобелевской премии по экономике М.
Алле, справедливость в распределении доходов противодействует и росту
незаработанных доходов, и образованию монополистических элит,
обеспечивает возвышение наиболее способных, стабильность и безопасность.
Уместно и применение «формулы» И. Бентама, согласно которой мерой
«правильности» является «наибольшее счастье наибольшего числа членов
общества», что имеет куда более глубокий социальный и психологический
смысл, нежели постоянно критикуемая нашими неолибералами «уравнительная»
справедливость.
Важнейшая причина негативного отношения к богатству в нашей стране –
представление о современной российской экономике как об «игре с нулевой
суммой», в условиях которой одни преуспевают за счет других, и,
соответственно, бедные, да и средние слои населения часто воспринимают
богатых как разбогатевших за их счет. Нарушается широко известный в
социальных науках «принцип Парето», согласно которому повышение
общественного благосостояния происходит лишь в том случае, когда
улучшение положения одних членов общества не приводит к ухудшению
положения других. «Почему народ живет плохо? – ставит вопрос А.Ю.
Шевяков. – Богатые пресыщены, высокие доходы используются в значительной
мере на потребление (включая накопление непроизводственной
собственности) или деньги вывозятся за рубеж, в то время как 80 %
населения страны получает слишком мало относительно прожиточного
минимума».
Представляется, что в подобных условиях улучшение отношения к богатым
исчерпало свои ресурсы и не имеет других перспектив, кроме существенного
изменения распределения доходов в нашем обществе. По мнению Нобелевского
лауреата М. Алле, которого трудно заподозрить в приверженности советским
настроениям, деньги должны зарабатываться трудом, а не доставаться путем
получения даровых доходов (независимо от того, проистекают ли они от
сверхприбыли на земельную собственность, чистого процента на капитал,
прибыли, связанной с инфляцией, или же в результате политических
махинаций и интриг), а несправедливые, незаработанные доходы должны быть
сведены к минимуму.
Достаточно часто отмечается и то, что одна из главных «болезней»
современного российского общества – коррупция. По данным Трансперенси
интернэшнл, по уровню коррупции Россия занимает 154 позицию в мире из
178 возможных. Но коррупция тоже связана с неравномерным распределением
доходов! Значительная часть избыточных доходов образует «коррупционный
фонд», который используется в разрушительных для общества целях. Кроме
того, когорту «новых богатых» обильно пополняют коррумпированные
чиновники, что еще больше ухудшает отношение населения и к богатым, и к
сложившемуся у нас способу распределения доходов.
Характерное для современной России распределение расходов чревато
возрождением того, что мы очень хотели бы забыть – классовой борьбы и ее
последствий. В частности, по сравнению с 1999 годом у нас в полтора раза
выросло число сторонников социал-демократических идей. Парадокс состоит
в том, что в советские годы, когда классовой борьбы в стране не было,
всех заставляли штудировать учение о классовой борьбе, а в современной
России, которая буквально «трещит» от классовых противоречий, это учение
предано забвению. Но попытка замалчивать концепцию, слишком точно
описывающую реальную ситуацию, не может изменить саму ситуацию. В
результате, по мнению большинства наших сограждан, в обществе становятся
более заметными противоречия между бедными и богатыми (в 2006 году их
отметили 84 % опрошенных), между низшими и высшими классами (76 %),
между работодателями и работниками (53 %) (В.К. Левашов
Социополитическая динамика российского общества: 2000-2006.). Социологи
считают, что линия напряжения, которая пролегает между богатыми и
бедными, по своему накалу превышает все остальные, причем постоянно
нарастает доля россиян, которые полагают, что наше государство выражает
интересы богатых граждан и государственной бюрократии. Не выглядит
чрезмерно алармистской такая констатация: «Социально-классовый разлом
общества на две явно неравные части: богатое и сверхбогатое меньшинство
(5 %) и нищее, бедное и едва накормленное большинство (до 60 %) –
объективно удерживают Россию в зоне повышенных рисков, в зоне
предкризисного состояния, вероятных классовых конфликтов» (В.К.
Левашов).
Позитивная роль сокращения неравенства доходов
Часто отмечается, что сокращение неравенства доходов оказало бы на наше
общество многостороннее позитивное воздействие, в том числе и
социально-психологическое. В частности, как пишет Н.П. Попов, «резкое
снижение этого разрыва до 7 – 9 раз уменьшит широко распространенное
сейчас чувство социальной несправедливости, отчуждения, бессилия
что-либо изменить в своей жизни, протеста против существующего порядка».
Подчеркнем в очередной раз, что авторы подобных высказываний выступают
не за советскую «уравниловку», а лишь за сокращение неравенства. Однако,
несмотря на многообразие и очевидность негативных экономических,
социальных и психологических последствий чрезмерного неравенства,
предпринимаются – в основном нашими неолибералами – попытки его
оправдать.
Россияне считают, что чрезмерное неравенство доходов можно уменьшить с
помощью введения прогрессивной шкалы налогообложения и налога на
роскошь. А им пытаются внушить, что «бороться надо не с богатством, а с
бедностью», то есть бедные должны становиться богаче, но не за счет
богатых, отдающих им часть своих доходов. Такой вариант, очевидно,
предполагает рост «общего пирога», который потенциально обогащает все
слои населения.
Но, во-первых, основную часть нашего ВВП составляют доходы от продажи
сырья, что делает развитие по принципу увеличения «общего пирога»
проблематичной и больше напоминает «игры с нулевой суммой», когда
увеличение доходов одних социальных групп предполагает уменьшение
доходов других, а борьба с бедностью возможна лишь за счет ограничений
богатства. Все было бы по-другому, если бы наши состоятельные люди
богатели за счет, скажем, создания и распространения новых технологий и
других полезных для общества видов активности, действительно
увеличивающих «общий пирог». Но об этом пока приходится только мечтать.
Во-вторых, даже в условиях постоянного возрастания «общего пирога»
необходимо его распределение в интересах основной части общества,
вследствие чего в развитых странах и существует прогрессивная шкала
налогообложения, в наших же условиях, как справедливо отмечают Е.
Шестакова и Т. Соколова, «экономика растет не для всех. Ее рост
положительно сказывается лишь на немногочисленной элите и фактически не
затрагивает большинство домохозяйств».
Из общего прироста доходов почти половина достается наиболее
благополучной десятой части населения, в то время как наиболее бедным 10
% населения – лишь 3 % доходов (Б. Славин). При этом, по данным
социологов, 70 % российских семей не ощущают никаких последствий от
усилий правительства по преодолению бедности и неравенства.
Ситуация более чем парадоксальная: экономический рост в наших условиях
приводит к росту относительной бедности, а «увеличение общего пирога»
лишь увеличивает число голодных.
Тем не менее, сторонники прогрессивного налогообложения резонно
подчеркивают, что стоило бы перенять у западных стран их методы
регулирования неравенства доходов. Отсутствие подобных изменений,
необходимость которых очевидна для нашей страны и соответствует
международной практике, могут иметь только одну очевидную причину –
сложившийся в нашем обществе баланс интересов, который пока не выражает
интересы основной части общества и не отвечает здравому смыслу.
«Психологическая
газета: Мы и Мир» (№5[201]2013)
|
